The Big Come Down

Мириам поселяется в доме, в таёжной глуши.
Топит печь, ставит чай, создаёт минимальный уют,
Сидя в кресле, листает альбом, никуда не спешит.
Это днём. А к закату её непременно убьют,

Если только окно не зашторить как можно скорей
Если вход не закрыть, зеркала не завесить тряпьём.
С темнотой подбирается холод, стоит у дверей,
Чтоб коснуться тебя, стать хозяином в доме твоём.

Мириам, это память - метель, гололёд, снегопад
Оставайся в укрытии, это полезный совет.
Никогда не бывай там, куда невозможен возврат
С географией можно поладить, со временем - нет

Выбрось старые вещи из дома, какой от них прок,
Не храни их внутри, их и так у тебя не отнять.
Будь одна, Мириам, только не выходи за порог.
Зиму сменит зима,
и опять, и опять, и опять


***
Ангар неизвестного назначения, заброшенный, одинокий.
В дальнем углу навалены кучей битые стеклоблоки.
Снаружи, в осеннем некошеном поле, произрастает мятлик.
Мог ли ты здесь при жизни бывать? Навряд ли.

Ты никогда и не был, но вот погляди ж - вернулся
Без документов, одежды, дыханья, пульса.
Время в ангаре как будто бы сплошь состоит из пауз,
[Где-то на фоне играет Sleep Has His House]

И непонятно, что происходит. Явно что-то не то, но
Пока ты становишься воздухом, грязью, стеклом, бетоном,
Чувствуешь, сколько во всём этом заключено покоя.
[Sleep Has His House сменяет гудение - тихое, нутряное]

Ребята, а вы тут живые ещё?
Отметьтесь, кто есть.
Заглянул случайно в порыве носттальгии - и как же хорошо-то, господи.

Есть здесь ещё кто-нибудь?
Вы меня помните?

Тут rootsmanilov напомнил о существовании ЖЖ, и я решил, что он, чёрт возьми, прав.
Уже год, как я засел на богомерзком фэйсбуке и очень много и часто пишу там. Здесь уже вряд ли что-то поменяется, поэтому, если вам интересно, зафрендить меня можно здесь: https://www.facebook.com/profile.php?id=100000990590474

Тем не менее, нужно отдавать себе отчёт в том, что фэйсбук говно и не годится для многих целей. Поэтому я, наверное, буду делать копии самых существенных и больших постов сюда, чтобы они просто-напросто не потерялись.

Ну и, конечно, в ЖЖ значительно удобнее хранить стихи, что я раньше и делал, а потом забил. Исправлюсь, пожалуй. Вот всё, что написано за лето:




Подражание Фёдору Сваровскому

1
из всех сверхдержав
в строю остались
Япония и Израиль

под конец двадцать третьего века
мир изранен
и в этот раз раны смертельны

2
генерал Такаори
под предлогом бумажных дел
на малую родину
в Кавагоэ
в префектуру Сайтама
на аэро прилетел

а там, где был Кавагоэ
руины
люди, полные горя
и все чужие –
ни матери, ни жены
ни дочек
ни дома, где они жили

Такаори бредёт без цели
не понимая куда
на развалинах здания
мирового суда
видит девочку, в тряпки укутанную,
к ним приколотую записку, адресованную кому-то
точнее, совсем никому

«её зовут Мириам
она немая
прошу, помогите ей»

Такаори читает записку
да -
цедит сквозь зубы -
сейчас не мирное время
хоть какие-то есть понятия у людей

3
генерал опекает девочку в лазарете
играет и кормит с ложки
укутывает её застиранным одеялом
читает сказки по памяти
Мириам не может ответить
но улыбается
это совсем немало
и поэтому
радостно генералу

4
на четвёртый день Такаори
садится в свой аэро
и улетает
по неотложным делам

пока он в отъезде, город
(точнее, его остаток)
погибает и тает
под микроволновым залпом

источник
которого - Мириам

через день генерал без труда находит её
облетая долину праха, гладкую, словно стол

Мириам, -
говорит, -
ну конечно,
какой же я был осёл

Микроволновой
интеллектуальный
роботизированный
иерусалимский
аннигиляторный
модуль

ну или как там звучит твоё полное имя

три века назад
тебя звали бы
Vergeltungswaffe

Такаори оглядывает пустыню:
- даже руины могли бы стать мне родными

Мириам сидит молча
копит энергию для второго
финального залпа
разделяющего частицы

генерал глядит на неё
понимает и говорит:

- значит, пора проститься
ты ведь не виновата, что сделана вот такой

думает, проводя ей
по волосам рукой:

- разве из-за того
что тебя не рожала женщина
а собирали специалисты фирмы DSP Group

разве стало в твоих глазах
невинности меньше?

я был бы жалок и глуп
если бы думал так

я - человек
ты – оружие уничтожения
мы оба необходимы

оба нужны, чтобы не было победивших
раз уж не может
выиграть кто-то один

только вот у меня
семья под грудой обломков
и если уж дальше – нечего,
то прекрасней всего,
как подбитый эсминец,
утонуть
в синих глазах ребёнка.

Мириам,
тебе не нужна моя помощь
а ты мне не сможешь помочь
я тоже остался там
среди них
под растаявшими
руинами Кавагоэ

будь ты из плоти и крови
любил бы тебя как дочь
а если ты смерть моя -
так люблю тебя больше вдвое

в девочке включается микроволновой резонатор,
глаза её синие
светятся изнутри
и становятся
ещё более
глубоки и красивы

Такаори снимает фуражку
глядя в них, говорит
Мириам
- прощай
и за всё спасибо




Я видел сон: стекло оконное;
Ненастный день; холодный дом.
Я смерть свою, как незнакомую,
Во тьме разглядывал тайком.

К стеклу, засиженному мухами,
Я прислонил холодный лоб
(Внутри, на табуретках кухонных
Стоит дешёвый ветхий гроб

Среди фигур почти невидимо,
В углу затравленно сидит
Трясясь, согнувшись в три погибели,
"Я", превратившееся в "It")

И, не дождавшись приглашения,
Прошёл в открытые врата;
Внутри, в невзрачном помещении
Царили смрад и духота,

Могильщики с тупыми рожами
Толклись в прокуренных сенях,
Но мир дышал, как новорожденный,
Освобождаясь от меня.




Тем летом я был в лагере "Сатурн" -
Его рекомендуют слабым детям.
Вожатые для водных процедур
Водили нас купаться на рассвете,

И мы к воде бежали со всех ног.
Однажды утром я, раздвинув ряску,
На дне речном увидел Теремок -
Тот самый, что описывают в сказках.

И понял, вспомнив красочные сны,
Которые мне виделись порою:
Я дома. На воротах расписных
Я прочитал "Стучите, вам откроют".

Вошёл. И тут из темноты сеней
Явились и пошли ко мне навстречу
Десятки удивительных зверей
Светящихся во мраке, словно свечи.

Казалось, нет друзей счастливей нас.
Там, в омуте, сокрытом камышами
Они со мной болтали битый час
И тишины ничуть не нарушали.

Под вечер дно ощупали багром.
Мы затаились - те, кто в нас не верил,
Могли решить, что наш уютный дом
На самом деле просто конский череп.

А после мы часами напролёт
Играли у затопленной коряги..
В тот день меня увлёк водоворот.
Я больше не вернулся в детский лагерь.





Упал на траву, споткнувшись о скользкий камень
Собрался подняться, но замер, едва дыша.
Болотная мара украденными зрачками
Глядит на меня из зарослей камыша

Вставать бесполезно, теперь никуда не деться
От той, для кого я холод костей берёг.
Она не шевелится, лишь голова младенца
Трепещет на шее, изящной, как стебелёк.

Я всё ещё там, похороненный в жёлтых листьях
Меня навещает осень, хотя и без
особенных чувств. Её хищная морда лисья
Моими глазами смотрит куда-то в лес.




Протагонист - игрок, король инверсий.
Он, жаждой маны с хэлсами гоним,

Всю жизнь угробил на прокачку перса,
Известного под именем моим.

Всплывающие фразы в окнах чатов -
Одна из них открыла мне секрет,

Что смерть моя, а может, просто чья-то,
От скуки увязавшаяся вслед,

В учётку персонажа не проникнет.
Она вообще не властна над игрой.

Не человек, но текст под ником "Inked"
Сомнительного качества герой

Тебя к своей толстовке прижимает,
И тонет шёпот в море болтовни:

"Приди ко мне, бессовестно живая
И мертвецов моих угомони.

Иначе мне не суждено окрепнуть -
Ослабнет композитная броня,

Я растворюсь, рассеюсь, пепел к пеплу,
И ничего не дропнется с меня".

Не верит бумаге, и лезвием на столе
Выводит одно и то же который год,
По доскам царапая: "Жёлтый живёт в земле,
В агатовой яме среди ядовитых вод"

Лечили без пользы, вчера повторял опять.
Три раза крестился, вставая из-за стола.
Ложился под утро, и, чтобы спокойно спать,
Завешивал в доме не окна, а зеркала.

Я видел - он будто здоров и глаза ясны,
Но всё же зачем-то спросил у меня вчера:
Что станет с людьми, у которых съедают сны
Как щепки сухие съедает огонь костра?

Он верил, их веки становятся тяжелей,
Они исчезают, но видят в остатках сна,
Что в мире есть множество разных причин смертей
И только причина исчезнуть - всего одна.

Наступила весна, поэтому на всякий случай копирую эту статью из википедии, вдруг кто-то не читал ещё.



Галлюциногенные майские хрущи (Melolontha Psilocybe) - род насекомых семейства пластинчатоусых, обитающих в центральной и европейской частях России. Получили широкое распространение во второй половине 1930-х годов после ряда опытов, проведённых советскими учёными-генетиками и селекционерами. Внешне Melolontha Psilocybe напоминает обычного майского хруща, отличаясь от него переливающимися надкрыльями. Кроме того, у них имеются пахучие железы, секрет которых состоит в основном из альдегидов, например близких к CH3-(CH2)2-CH=CH-CHO, и имеет сильнейшие галлюцинаторные свойства. Секрет действует таким образом, что позволяет Melolontha Psilocybe маскироваться под дачников, старух с тележками и бомжей.

Вероятно, именно эти субъекты были выбраны насекомым, поскольку относятся к наименее приметным, а значит, лучше всего застрахованным от постороннего внимания членам социума. Нужно также отметить, что пик активности Melolontha Psilocybe, дачников, старух с тележками и бомжей совпадает и приходится на конец марта-середину апреля.

Кроме того, согласно современным исследованиям, существуют и более конкретные причины такой мимикрии. В частности, под бомжа Melolontha Psilocybe мимикрирует преимущественно в личиночной стадии, поскольку в этот период жизни насекомое распространяет резкий мускусный запах. На данный момент не существует исследований, подтверждающих связь этого природного явления с распространённым в интернете и в городском фольклоре выражением "Личинка бомжа".

Галлюциногенный эффект достигается при вдыхании альдегидной взвеси, облаком которой постоянно окружена личинка и взрослое насекомое. В связи с этим активность хрущей резко падает во время дождя и сырой погоды - влага смывает и нейтрализует маскировку.

В 1940 году, после того как медвытрезвители были выведены из Наркомата здравоохранения и подчинены НКВД, и контроль поступающих стал вестись более жёстко, был зафиксирован ряд необъяснимых эксцессов. В своих отчётах работники вытрезвителей из Москвы, Кирова и Ростова-на-Дону описывали похожие случаи - пьяный бомж, доставленный в учреждение, был насильно помещён оными сотрудниками в душевую кабину, где после пары минут водных процедур бесследно исчезал. При тщательном осмотре удавалось обнаружить на полу кабины лишь крупное насекомое, напоминающее гибрид бронзовки и майского жука, или же личинку. Поскольку работники вытрезвителей чаще всего сами относились к маргинальным слоям общества, подобным отчётам не было уделено должного внимания со стороны руководящих инстанций.

Именно поэтому в дождливую и влажную погоду миграционные группы дачников, едущих из города на дачу, резко сокращаются - это происходит за счёт Хрущей, для которых попадание под дождь чревато потерей маскировки. В нормальную погоду дачники являются идеальной группой, в которой теряются галлюцинаторные хрущи - и тем, и другим необходимо примерно раз в неделю оказываться на природе, подальше от города, в атмосфере которого слишком много тяжёлых металлов, наносящих насекомым непоправимый вред.

Зафиксирован ряд случаев, когда галлюциногенный хрущ достигал с настоящими дачниками симбиотических взаимоотношений - чаще всего это объяснялось тем, что Хрущи благотворно влияли на опыляемость огурцов, перцев и других садово-огородных культур.

В период вынашивания потомства самки Melolontha Psilocybe становятся неповоротливыми, поэтому чаще всего мимикрируют под старух с тележками. Тележка в данном случае выполняет роль отдельной сумки, в которой развивается личинка перед тем, как стать самостоятельным организмом. Субъекты были выбраны насекомыми в качестве образцов для мимикрии ещё и потому, что старухи с тележками, как и самки в период заботы о потомстве, отличаются особой раздражительностью и высоким уровнем агрессии.

В настоящий момент вопрос о методах ограничения популяции Melolontha Psilocybe и целесообразности такого ограничения является открытым. По некоторым данным, контакт с альдегидной взвесью приводит к необратимым изменениям в человеческой психике, однако этот вывод не был подтверждён лабораторными исследованиями.

В их судьбе было мало хорошего:
Полуграмотный школьник не сладил с решеньем задачи
Впопыхах получив отчего-то
Результат "полтора"

И теперь по дороге заброшенной
Полтора землекопа (один - с головою собачьей)
Чертыхаясь, идут на работу
В понедельник с утра

Сквозь метель, с рюкзаками за спинами.
Умирать в середине зимы несказанно паршиво
Молчаливые снежные птицы
Стерегут облака

На январском погосте покинутом
Полтора землекопа жгут автомобильные шины
Чтобы было мне, где разместиться,
И согреться слегка.

А закончив со мной, горемычные
Побредут через кладбище, землю оставив в покое
Но помедлят у самого края
Средь забытых могил

И помянут меня как привычно им:
Землекоп Христофор выпьет рюмку, неслышно завоет,
И ему на трубе подыграет
Землекоп Гавриил

Вслед за мной кто-то вышел из темноты
Я напуган и, кроме того, простужен

Захожу в круглосуточные "Цветы",
Оставляя зимний мираж снаружи.

Продавец, я думаю, мне простит,
И меня, перемёрзшего, пожалеет

Я брожу, приняв вдохновенный вид,
Словно я Эрнст Юнгер в оранжерее

Нам обоим понятно, что это блеф
Быть собой мы давно уже перестали

И таверна с вывескою "Алеф"
Появилась на месте ларька с цветами

Я не знаю, как выбраться мне теперь
Снег был послан за мной и меня унюхал

Молчаливый, медлительный зимний зверь
Заслонил ларёк необъятным брюхом

Его шерсть холодна и глаза пусты
Он потерян так же, как я потерян

Захожу в круглосуточные "Цветы"
Зимний зверь остаётся стоять у двери

Началось торжество, что достойно хором небесных,
Что главней Воскресенья, важнее публичной казни
Лягушонка из коробчонки спешит на праздник
И у нас для неё непременно найдётся место

Мы едва осознали, кто нынче пирует с нами
Громыхнула земля, и она появилась вскоре
И в одном её рукаве разливалось море
А в другом её рукаве бушевало пламя

И под правой рукою плавился век железный
А под левой серебряный век, словно льдинка, таял
Говорят про неё, что, возможно, она святая
Говорят, что в её глазах притаилась бездна

Мы, как дети, отводим глаза, но всего страшнее,
То, что мы не поймём, на кого она так похожа
У неё голубая, небесного цвета кожа,
У неё оскаленный череп висит на шее

И, прервав торжество, в тишине пролетел над всеми
Чёрный луч её взгляда, пронзительного и злого
И затихло под ним изречённое кем-то Слово
И застыли часы, исчерпав без остатка время.

Он всё метался, как больной
От двери к двери.
Пугал геенной ледяной.
Никто не верил.

Он говорил про колкий лёд,
И что зимою
К нам снег придёт, как смерть придёт,
И всех укроет;

Что ногти снежных ворожей
Как иглы остры,
Что монстры зимние страшней
Осенних монстров.

Никто не знал, по существу,
Чего он хочет
Он вмёрз в осеннюю листву
Однажды ночью

Похоронили, как смогли,
Как было надо
А он смотрел из-под земли
И снег был рядом